Послушать интервью в iTunes — по ссылке.
S. Таш, в одном из своих интервью вы говорите: «В детстве я много плавал, но из-за утвержденных в те времена нормативов, которым я не соответствовал, с поступлением в институт мои тренировки пришлось прекратить». О каких нормативах речь?
Т. Это был элементарный вопрос антропометрических параметров — если ты по росту короткий, у тебя короткий рычаг. Эта особенность корректирует и мои тренировочные процессы, и беговые нагрузки, и понимание того, как мой организм ведет себя во время нагрузок. Это вопрос антропометрический. Человек с ростом 1,76 никогда не сможет стать хорошим пловцом, хоть ты тресни. Это невозможно. К этому надо спокойно относиться и понимать, что ты плавал, к примеру, для удовольствия, но дальнейшая история просто бессмысленна.
S. Когда вы поняли, что, к сожалению, не будете пловцом, вам пришлось привыкать к этому новому состоянию, знанию о себе?
Т. Да нет, я спокойно отношусь и до недавнего времени, честно говоря, я к циклическим видам спорта весьма специфически относился. Это ведь такая особая история, особенно плавание. В беге тобой пресловутый внутренний ящер кормится: ты бежишь по иногда неведомым территориям, а если и знакомым, то там есть меняющаяся картинка. Плюс концентрированная история все-таки отвлекает от состояния или гипоксии или, к примеру, кислородного голодания — нужное подчеркнуть. А в плавании ты еще и лишен определенных факторов системных, и это намного скучнее и тяжелее, чем бегать.
S. Что вы имеете в виду? Туда-сюда по бассейну без музыки?
Т. Ну, я бегаю тоже без музыки, потому что она отвлекает и мешает. Сбивает ритм, пульс, ты отвлекаешься и, самое главное, себя не слышишь. Поэтому я сам бегаю без дополнительных и сопроводительных гаджетов и всем советую. А в воде просто скучно. Хотя я сам, плавая, дотягиваю на ощущении, что нужно добавить объемов и попытаться хотя бы «олимпийку» сделать триатлонную (олимпийская дистанция в триатлоне — 1,5 км плавание, 40 км на велосипеде, 10 км бегом, — прим.ред.). Я плавал много, потому что восстанавливался, и с тренером мы познакомились через бассейн. Хочу, пользуясь случаем, Александру Полюшкину передать привет.
S. Вы, кстати, во всех интервью так или иначе передаете ему привет.
Т. Потому что я один не смог бы 42 км пробежать никогда в жизни. Хотя есть огромное количество людей, готовых тренироваться в одиночку с нуля до марафона. Я не из таких.
S. Как изменилось ваше отношение к себе и своему телу после преодоления марафонской дистанции?
Т. Никак не изменилось. Просто мне нравятся серьезные системные вызовы, находящиеся за пределами привычной зоны комфорта, даже, точнее, за пределами привычного ощущения. Я довольно поздно научился кататься и на коньках, и на лыжах: мне было давно за 30, даже 35 мне было. Я принимал участие в проекте на Первом канале и с нуля научился кататься на коньках. Это прикольно. Я называю это «китайской методикой»: компенсация таланта количеством подходов. Когда ты много тренируешься, то этим в некоторой степени можно компенсировать отсутствие таланта. Но это работает до определенного уровня. Научиться кататься на коньках сможешь, но прыгнуть выше головы невозможно. Тут работает элементарная биология или природная составляющая, которая не позволяет выбраться за рамки системных возможностей. Сделать что-то с нуля всегда прикольно. То же самое было связано с марафоном. Сам по себе бег мне очень нравится, крутая тема.
Без дополнительных системных механизмов и без дополнительных устройств ты можешь заниматься аэробной нагрузкой, столь необходимой человеку, живущему в мегаполисе. Элементарно для продления качественной жизни.
S. Вот вы поклонник футбола. Любите «Локомотив», болеете за «Барселону». Вам не кажется бег скучным?
Т. Нет. Это стереотип, что бег скучен, — это абсолютно не так. По футболу тоже — меня сейчас больше интересует американский футбол, хотя я продолжаю болеть за «Локомотив». Визуально, как телепродукт, сейчас это самое крутое из всего, что существует на рынке. Что касается бега, он бывает скучен только в первые несколько месяцев, пока это непонятно, странно и тяжело. Потом ты учишься бегать и, самое главное, бегать долго, и от выработки эндорфинов тебе так же клево, комфортно и приятно, как от вина, например. Только после бега у тебя нет похмелья и страданий от работы дубильных веществ и печени, а наоборот. При беге разгоняется кровь, очищается печень, и тебя минует огромное количество заболеваний, которые характерны при употреблении алкоголя.
S. Вам потребовалось изучить все это, чтобы бросить старый образ жизни и перейти в новый?
Т. Это само собой происходит. Все люди, которые долго чем-то занимаются, знают, что общей для всех системы не существует. Есть базовые вводные, биохимические, например, относительно потребления калорий, белков, жиров. Это база, а всё остальное — персонифицировано, и только твое. Ты налаживаешь отношения с организмом в ручном режиме, то есть, в соответствии с индивидуальными твоими потребностями. В некоторые моменты не совсем понимаешь, почему у тебя начинает болеть здесь и там, почему что-то одно долго болит, а другое вообще не болит. Это долгий процесс, который связан с большими нагрузками, нам не свойственными, потому что мы же не спортсмены, мы физкультурники.
S. Вам бег помог перейти в новое качество и говорите, что спорт дает вам возможность бороться с возрастными изменениями. Вам не кажется странным, что, согласно стереотипу, бег ассоциируется с юностью, а в вашей интерпретации совсем наоборот?
Т. Помимо возрастных изменений, это борьба за улучшение качества жизни. Потому что всё сейчас совсем не так, конечно же, как в юности: ведь чем ты моложе, тем быстрее и легче ты бегаешь. Конечно же, молодым все легче дается, но это не значит, что с возрастом надо себя ограничивать в нагрузке. Конечно, есть страшилки, связанные с бегом, — про ударную нагрузку на коленки, спину и так далее. Но хождение по городу или нахождение в квартире несет в себе угрозы сопоставимые с беговыми. Надо просто быть аккуратнее ко всему и понимать, что ты делаешь, и как поступить, если что-то пошло не так.
S. Вам в инстаграме пишут разнообразные комментарии о том, что вы, дескать, ногу не так ставили на 40-м километре марафона. Вас это не раздражает?
Т. Каждый пытается сыграть роль эксперта, у нас у всех есть желание указать тому, кто на пятку наступил во время бега. У нас у всех есть желание рассказать, как ты отвратительно бегаешь.
Сейчас даже мейджоры производства спортивной экипировки подчеркивают, что люди бегают по-разному. И попытку изменить это можно приблизительно сравнить с попыткой переучить левшу писать правой рукой.
Это снова вопрос о персональном подходе. Огромное количество беговых экспертов говорит, что надо подстраивать технику под физиологию. Что бег должен быть гармоничным продолжением твоего шага. Потому надо технику подобрать так, чтобы ты продолжал находится в зоне комфорта. Так что разговоры про «с носка бегать или с пятки» — это просто понты индейцев.
S. Я изучила, само собой, ваши страницы в социальных сетях и наткнулась на Живой журнал.
Т. Так он уже совсем не живой.
S. Да, последняя запись датирована 2011 годом. Увидела фразу «Я не верю в женщин-юмористов и президентов клубов» по поводу назначения Смородиной президентом ФК «Локомотив». С тех пор ваше мнение по поводу женщин в юморе и в президентстве изменилось?
Т. Это давно было. Но ничего не изменилось. К счастью, Ольгу Юрьевну попросили из клуба. Собственно как и предполагалось, она ничего не смогла сделать. У нас назначают и убирают с позиций вне зависимости от KPI, достижений и так далее. Это происходит спорадически, как смена погодных условий, это не есть категория объективная. Так что все вопросы к Ольге Юрьевне и не только к ней.
S. Сегодня разговор о сексизме серьезно занимает думающее общество, скажите, пожалуйста, а к женщинам-спортсменкам как вы относитесь?
Т. Так же, как к спортсменам-мужчинам. Вне зависимости от повестки дня, я думаю, всем спокойным и самодостаточным женщинам эта тема тоже абсолютно не важна, потому что она какая-то странная. Я подозреваю, что есть вопросы, связанные с сексизмом, но то, каким противодействием этот самый бытовой сексизм возвращается, это тоже специфическая тема. Любые экстремальные проявления — это плохо.
S. А какие не экстремальные проявления вы видите? Я вот знаю типичные. К примеру, недавно вышло интервью нашей девочки-футболистки, которую взяли в Валенсию, Нади Карповой. Она говорит, что ей платят намного меньше и относятся пренебрежительнее, чем к парням. Вы о каких проявлениях сексизма говорите?
Т. Я не читал и не могу комментировать. Но это вопрос не только сексистский, это вопрос слабости оппонента. Знаете, как в школе дразнят девочку за то, что она со всем классом с урока не сбежала, что плохо целуется и что у нее родители разведены. Достаточно слабая попытка, при тугом, слабом уме, найти точки воздействия, наиболее ранящие и лежащие на поверхности.
Проявления сексизма похожи на эти школьные дразнилки — женщине при отсутствии других аргументов просто предъявляют: «А ты баба».
S. Продолжаю цитировать ваши старые интервью: «Потом была долгая и насыщенная гастрольная жизнь с КВН и Comedy Club. Мысль о спорте даже не возникала, но в какой-то момент мне все это дело надоело, я бросил пить, бросил курить и решил, что самое время чем-то заняться». В свое время о Comedy Club было слышно из каждого утюга, все участники были звездами, как могло все это надоесть?
Т. Дело в образе жизни. Ты всё время плохо себя чувствуешь, ты долго восстанавливаешься. Это качество жизни. Утром проснулся в 9, а в 10:30 ты уже устал. Тебе тяжело, у тебя лишний вес, он тебя тащит. Ты куришь, и у тебя перманентно упадок сил, плохое самочувствие, болит голова. Это вещи, которые терпимы или нивелируются твоим молодым возрастом, но со временем берут главенство над тобой. С этим надо или бороться или смириться жить так, что сидишь и не двигаешься.
S. Уже привыкать к тому, что въезжаешь в могилу?
Т. Ну огромное количество людей живут в таком состоянии и слава богу еще живы. Но просто почему бы не воспользоваться возможностью перейти на другой уровень и наслаждаться возможностью использовать свои ресурсы. Сначала я бросил курить — и пошло-поехало. С алкоголем было так: я даже не могу себя назвать алкоголиком, просто привычно выпивал в пятницу, а потом три дня восстанавливался. Сейчас я чувствую себя намного лучше.
S. Не было ощущения, что, поменяв образ жизни, вы делаете что-то не то? Был богемный человек, из сферы интеллектуальной, и вдруг — раз и физкультурник. Ведь есть в постсоветских интеллигентских кругах некое предубеждение против спорта, будто это занятие для пролетариата.
Т. Каждый выбирает модель поведенческую, соизмеримую своему ощущению. Я не считаю, что я нахожусь вне своего эмоционального комфорта. Мне нравится сейчас больше, чем если бы я находился в другой системе координат. Пусть идут в задницу со своими предубеждениями. Мне все равно, честно говоря. Пусть каждый находится в том состоянии и обсуждает то, что ему нравится. Мне все равно.
S. Как часто вы тренируетесь?
Т. По-разному. В районе марафона бегал 50-60 км в неделю. После марафона чутка сбавил: километров по 20 в неделю пробегаю. Перед интервью 8 км пробежал — мы функционалом занимаемся, и плюс два раза я плаваю. Всего пять тренировок в неделю. Любой человек может посвятить два часа в день вещам, не связанным с работой или с чем-то еще. Это всего лишь два часа в копилку вашего здоровья.
S. В прошлом году вы поставили себе цель пробежать 10 км меньше, чем за час, и-таки выбежали из часа на «десятке». Зачем?
Т. Это, опять же, само собой происходит. Сейчас я хочу выбежать из 50. Начну готовиться к этой цели, как чуть-чуть ногу приведу в порядок — слегка подзабились мышцы. Это вопрос старости: ты понимаешь, что тебе 42 года, и не всегда мышцы успевают восстанавливаться. Хочу сейчас до конца месяца выбежать из 50 и этим закончить год. Можно будет считать, что выполнил все цели, поставленные на год.
S. В зале тренируетесь?
Т. На улице. У нас отличный Тимирязевский лес. Мещерский парк тоже — немного далековато, но все равно отличный. В идеальное состояние все приведено. Там круг 14 км и очень хороший рельеф, а также три-четыре шикарных горки. Плюс есть идеальные Лужники. Это сказка, что в Москве, в центре, есть вот такая беговая конструкция. Зашел, добежал до пруда у Новодевичьего монастыря, там круг, и обратно, — получается в районе 10. Плюс там еще шесть баз силовых станций.
S. Вас узнают на пробежке? Пытаются пошутить?
Т. Сейчас на пробежке чаще узнавать стали. Но ничего не говорят.
Вообще, надо расстреливать всех, кто не здоровается с бегущим навстречу. Здороваются уже во всем мире, кроме нас.
Хотя уже началась традиция, когда бежишь, машешь бегущему.
S. Почему, как вы думаете, у нас люди не здороваются на пробежке? Стесняются?
Т. Потому что у нас люди больше в себе. Да и стесняются тоже, злого умысла в этом нет, уверен.
S. В своих интервью вы говорите, что разобрались с БЖУ, но не смогли расстаться с любовью к вредной еде. От какого блюда тяжелее всего отказаться?
Т. Злые языки утверждают, и я сам иронизирую, что я бегаю для того, чтобы жрать. Чтобы иногда можно было себе позволить cheat meal. После марафона я сразу пошел в грузинский ресторан и заточил все, что было. Мой cheat meal — в целом больше жира. Хачапури, чтобы прямо лилось. Самая страшная комбинация для человека, занимающегося спортом: углеводы с жирами. Хуже придумать нельзя.
S. Вот еще нашла прекрасную фразу, сказанную вами: «По мне идеальный расклад жизни такой, как в грузинских комедиях: добро пожаловать за наш длинный стол, будем всю оставшуюся жизнь веселиться и говорить друг другу приятные вещи». Как бег вписывается в эту картину?
Т. Уже не вписывается. Мне близко это ощущение. Системное ощущение удовольствия, не спрессованное в короткое застолье, а растянутое на всю жизнь. Ты всегда себя хорошо чувствуешь. Для этого тебе не нужно пить и говорить тосты. Ты чувствуешь себя хорошо постоянно, потому что ты занимаешься спортом, ты всегда в хорошей форме и в тонусе. Это ценнее.
S. Вы в Амстере бежали «половинку», в Москве — марафон. Можете сравнить московские и зарубежные старты?
Т. Тут вопрос в атмосфере. Мы сами по себе очень холодные и не эмоциональные. Не так давно я делал телепроект, который строился на реализации мечты. Близкие человека предлагали героя и его мечту. Члены группы реализовывали эту мечту. Так вот, наши люди чисто внешне воспринимает всё это совсем не эмоционально. Визуально они все в себе. Внутри, может, и бушуют страсти, но…
S. Интроветно.
Т. Да, поэтому у нас и отношение к забегам такое. Бежишь за рубежом — вокруг огромное количество людей, ощущение праздника, а здесь было чувство, что по Москве после ядерной войны бежишь. Вообще никого нет. Странно. Бежишь по Якиманке и слышишь, как от стен отражается твое шлепанье. Со временем люди «растаможатся», раскрепостятся, начнут более свободно относиться к своим эмоциям и поймут, что выражать эмоции не есть признак слабости. Все со временем будет. Московский марафон в этой конструкции пятый (имеется в виду, что до 2013 года был Московский Международный марафон мира, который организовывала другая компания, — прим.ред.). Будет и культура, и изменения позитивные во всем, в организации и в отношении к старту.
S. Что бы вам как послу Марафона хотелось изменить в местной культуре спортивной?
Т. Хочется, чтобы люди аккуратнее относились к себе, к своему здоровью. Понимали, что нельзя в бане с друзьями за неделю до марафона забиться, что ты его пробежишь. Глядя на некоторых людей, которые бежали, мне было страшно: казалось, человек умрет, что ему не то что марафон, а 10 км бегать рано. Хромает образовательный процесс. Но это вопрос времени. Вот десятку уже бежит народу больше. Это я по себе сужу: я два года назад пробежал свои первые 10 км. Из этих десяти люди дойдут и до «половинок», и до марафона кто-то дойдет. Просто не надо форсировать все это.
S. Пригодился вам школьный спортивный опыт, какие-то советы тренера?
Т. Нет, это советская все школа, не имеющая ничего общего с реальной спортивной наукой. Есть технологии спортивные, которые не отличаются от технологий производства спортивной обуви. То же самое в вопросе тренировок: есть огромное количество технологических прорывов. В советское время это все компенсировалось — и до сих пор в огромном количестве видов спорта продолжает компенсироваться — системой муштры. Которая сама по себе не сильно эффективна. То есть, количеством подходов. Но ведь использование других средств может привести к более широкому результату. А если это командные виды спорта, то хромает вопрос организации философии взаимоотношений.
Чего в нашем большом спорте не хватает, так это способности действовать под давлением. Американцы называют это clutch, когда надо принимать быстрые решения.
У них конкуренция выше, начиная с юниоров, так что они постоянно находятся в состоянии этого «клатча», принимают большое количество решений, находясь в экстремальных условиях. У нас же конкуренция ниже, и нормально ничего не происходит.
S. Вам кажется правильным, что вас назначили послом Московского марафона? Что назначили вас, а не человека, у которого реальный спортивный бэкграунд?
Т. Это и есть цель посла. Посмотрите на того, кто четыре года назад кубарем катился, у кого одышка была через десять шагов, а сейчас он превратился в нормального человека. Это лучше работает, чем показывать людей, которые 40 лет уже бегают. И с которых не станут брать пример, потому что они изначально из другой лиги.
S. Вы меняете свое отношение к людям, которые пробежали марафон?
Т. Нет, потому что я сам пробежал, и нет ничего в этом особенного. Шучу. Это очень клевая тусовка людей, которые бегают. Очень позитивные и нормальные люди.
S. Ваше окружение изменилось с тех пор, как вы начали бегать?
Т. Реже стал встречать людей, многие меня прокляли, а так все нормально.
S. Кто-то из ваших коллег по КВН или Comedy бегает?
Т. Нет, никто. Ну, может, начнут бегать. Но я никого не агитирую. Человек имеет возможность анализировать. Материал для анализа мы предоставляем. Пусть сами решают.
S. В беге есть смешные моменты?
Т. Да, когда не хочется что-то делать и начинаешь ныть. Это смешно. Когда уговариваешь себя что-то не делать и от себя же получаешь в ответ — нет, мы же договаривались.
S. Если бы вам 10 лет назад сказали, что вы будете бегать…
Т. Я бы очень ржал.
S. Что бы вы ответили?
Т. «Так выпьем же за это!»