S. Оля, будучи дочерью папы-спортсмена и мамы-музыканта, доводилось ли тебе выбирать между музыкой и спортом?
О. Мама мечтала, чтобы я окончила музыкальную школу, поэтому я стала посещать занятия. Правда, уже через два года мой энтузиазм относительно музыки сошел на нет, потому что к тому времени я очень активно занималась спортом и, конечно, любовь к спорту перевешивала чувства к музыке в десятки тысяч раз. Я приходила на специальность к своему преподавателю по фортепиано с перебинтованными руками, потому что уже тогда научилась очень классно перевязывать эластичным бинтом, и в какой-то из таких дней моя преподавательница фортепиано не выдержала и решила пожаловаться маме. Звонит и говорит: «Да что же происходит с вашим ребенком, как же она всё время с больными руками заниматься приходит?» И маме раскрылась тайна моих внеклассных занятий.
S. Ты, во всяком случае, хорошо училась в музыкалке?
О. В зависимости от предмета: скажем, по специальности и пению в хоре дела шли не очень, потому что, оказалось, что у меня нет слуха. При этом все диктанты по сольфеджио я писала на ура, и даже сейчас могу написать. В общем, всеми правдами и неправдами я закончила семь лет музыкальной школы по классу фортепиано. Но, надо сказать, самые яркие впечатления у меня остались от нотных папок. Тогда носили большие нотные папки, очень плотные и на завязках, — невероятно крутые, — и на них было очень классно кататься с горки. То есть, ты понимаешь, насколько «близка» была мне музыка! Ну и я прекрасно помню своих преподавателей. Это были действительно невероятные люди. Очень терпеливые.
S. Короче говоря, всё это, чтобы маму не расстраивать.
О. Да. Правда, последние два года я еще пошла параллельно на гитару. И про себя я подумала, что гитара — это клево, вроде как. Но, опять же, занятия спортом перевешивали все и вся. У меня, как минимум, была мечта стать олимпийской чемпионкой. Как максимум — завоевать весь мир.
S. Амбициозность, мне кажется, роднит музыкантов и спортсменов.
О. Только так и можно чего-то добиваться!
S. Что тебе больше всего нравилось в спортивных сборах?
О. Поездки — ты с 13 лет начинаешь разъезжать самостоятельно. Из-за этого я в четверг и в пятницу в школу не ходила. Я в Кисловодске жила, и мы уезжали в близлежащие города, по всему югу России: Ставропольский край, Краснодарский, Осетия, Владикавказ. Плюс, с нами на соревнования и сборы ездили ребята постарше, настоящие легкоатлеты. Я восхищалась их целеустремленностью и терпением (терпения мне до сих пор не хватает, но я над этим работаю). И это очень цепляло. У нас перед глазами все время проходили сборы национальных команд по легкой атлетике. Бонусом — нам перепадала с их плеча экипировка. Например, под меня, 13-14-летнюю девочку, по просьбе тренера профессиональные спортсмены подбирали разбег. Это было очень круто. И шиповки у меня были желтые, адидасовские, немецкие настоящие — и это в 1989 году.
S. Круто. Это тебя выделяло на фоне одноклассников?
О. На фоне одноклассников меня выделяло то, что мои мама с папой работали в школе, и вообще я какая-то блатная, не хожу по пол-недели (даром, что лучшая спортсменка города). Мне всё это очень нравилось. И школу я вспоминаю с большим удовольствием. И тусовки наши, где я была самая младшая, и как-то раз играла в группе. Я ребятам сказала: дайте мне хоть что-то, ведь так круто постоять на дискотеке школьной. На басу там уже был мальчик, так что меня спросили: где ты там играешь? На фортепиано? Вставай за «Ионику» (советская фирма, производящая электроорганы, — прим.ред.). Мы и сыграли Цоя. А однажды наш главный по комсомолу преподаватель поставил в школе рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда».
S. Ничего себе. Запрещенка в советское время.
О. Так он был второй секретарь ОБКОМа партии или еще что-то. Мог себе позволить. В общем, интересное было время, обалденное. У меня дома до сих пор сохранилась видеозаписи. Я думаю, мои сыновья завидовали бы такой школе.
S. Твой папа был мастер спорта международного класса по мотоболу, почему ты за ним, собственно, не пошла? Это же такой крутой вид спорта.
О.
Мне родители запретили: никаких мотоциклов никогда в жизни. Думаю, что они понимали, какая я рисковая, чувствовали мой характер.
И я в кои-то веки проявила послушание. Но, видишь ли, расстраиваться было некогда: меня к тому времени увлекла легкая атлетика.
S. Ты часто рассказываешь, что хотела быть спортсменкой, но потом вдруг решила быть врачом. Как так?
О. Не то чтобы вдруг, всё развивалось параллельно, мне нравилось и спорт, и в анатомичке разбираться. Но расскажу тебе одну страшную историю, которую я мало кому рассказывала. Как-то в шестом-седьмом классе на занятиях по биологии я сидела возле окна. И заметила, как на улице возникла какая-то движуха возле лежащего человека. А человек не шевелится. Мне стало ужасно любопытно, но не очень хорошо видно, что происходит. И, как мне ни было интересно слушать учительницу — нам как раз объясняли что-то, связанное с органами, — я поняла, что до конца урока не высижу. В общем, я вышла из класса и пошла смотреть. Это был мужчина — поначалу показалось, что пьяный. Не знаю, как я это придумала, что надо померить пульс. Человек оказался мертвым.
S. Жесть.
О. Ну, я предупреждала, что это будет треш. Короче, я почувствовала свою причастность ко всей этой истории, — это же я нашла его — и рассказала о мужчине кому-то из учителей. Вызвали скорую. Я бодро ходила вокруг да около. Меня пытались прогнать, а я не уходила, — я же свидетель, это я его нашла. В общем, мне стало так интересно, кто занимается вот этими мертвыми людьми. Узнала, что патологоанатомы. Ну и постепенно, из любопытства, я пришла к профессии врача.
S. То есть ты перебрала все эти профессии и…
О. Да: судмедэксперт, патологоанатом. Потом про Микеланджело читала, как он вскрывал трупы, потому что хотел правильно рисовать анатомию. И как он пробирался к сути, потому что это все было запрещено. И я тоже думала, что мне надо куда-то «пробираться». Короче, с одной стороны — юношеская романтика, но с другой — я начала углубляться в то, как устроен человек. Я поняла: либо стану олимпийским чемпионом, либо во врачи пойду, буду всех спасать.
S. Опять же, очень амбициозно!
О. Другие варианты и не рассматривала. И конечно, я мечтала о хирургии: что я днями и ночами стою у стола и оперирую, оперирую, оперирую всех. Эти мечты продолжались вплоть до третьего курса института. Там был потрясающий учитель и хирург, царство ему небесное, Борис Львович, невероятной души человек. И он мне как-то раз и говорит: Оль, ну не выйдет из тебя хирурга. Я сразу грудь колесом: как это не выйдет? Оль, говорит, не тот психотип у тебя. А значит, ты в этом деле не станешь лучшей, и это — с твоими-то амбициями — будет тебя расстраивать.
Короче, как видишь, он меня раскусил еще в те времена. Может, другому человеку сказала бы нет, но ему я поверила. И решила думать в другом направлении. А в каком еще думать — я же все время со спортом связана. Поскольку в то время в Ставрополе не было даже кафедры спортивной медицины, я закончила как травматолог. А потом — ординатура по спортивной медицине и реабилитации — уже в Москве. Так вот меня повернуло. И я не то что нисколько не жалею, я, наоборот, радуюсь, счастлива.
И вообще у меня самая лучшая работа в мире.
S. Ты рассказывала, что в 1990-е, когда приехали в Москву, именно твоя стезя помогла вам выжить в то сложное время.
О. Речь немного о другой стезе; перед поступлением в медицинский институт я закончила медицинское училище по специальности медицинская сестра, медицинский массаж. Тогда у меня был опыт работы в разных отделениях в качестве среднего медицинского персонала. Это пришлось на время всех медицинских реформ (в результате реформ, в частности принятия закона «О медицинском страховании граждан» 1991 года, медучреждения были сняты с баланса государства, что привело в том числе к снижению уровня оказываемой помощи, — прим.ред.). И я очень четко поняла, что не буду работать ни в какой государственной структуре, в системе, по идеологическим, принципиальным соображениям. Поэтому вариант работы со спортсменами был просто идеальным.
S. Я так понимаю, у тебя были разные пациенты, в том числе разные знаменитые люди. Кто из них вызывает у тебя наиболее приятные воспоминания?
О.
Как-то работала с Запашным — плечо у него болело. Что случилось, спрашиваю. Да вот, говорит, льва поднял.
S. Бывает же у людей рутина.
О. Точно. Но вообще, Сим, кроме шуток, все пациенты классные, и я не делю их на знаменитых и незнаменитых. У меня в руках они просто люди, со всеми своими мышцами, связками и повреждениями.
S. Тогда давай чуть-чуть поговорим о твоей нынешней профессии. За последние лет пять, с популярностью бега и спорта, как мне кажется, люди стали как будто больше о себе заботиться…
О. Даже не как будто — так и есть. Надоело же всем пить и курить.
S. Вот! Можно ли сказать, что и границы возраста расширились? Потому что люди хотят себя чувствовать лучше, поэтому поддерживают себя в хорошей форме. И поэтому то, что считалось солидным возрастом лет десять-двадцать назад, сегодня — вполне молодой человек.
О. Есть такая тенденция и это просто вау. Чего далеко ходить: я лет в 15-20 была уверена, что 42 года для человека — это такой критический возраст. Сейчас мне 42, и я себя чувствую на 20. Если смотреть в общем, то есть тенденция такая, что мне очень нравится. К тому же, ко мне приходят восстанавливаться и заниматься профилактикой травм дети, и они, в свою очередь, приводят родителей. И наоборот:
Родители смотрят на своих детей, и приходят ко мне со словами «мой ребенок ходит на сайклинг, приучил меня, и это потрясающе» или «сын занимается триатлоном, а чем я хуже», — и тоже в своей возрастной категории показывают потрясающие результаты.
Люди выбирают путешествия с учетом активностей, ездят туда семьями. Какие-то старты, походы. Это не может не радовать. Мы сейчас ездили на велогонку во Франции многодневную, и люди там в 60 лет показывали просто потрясающие результаты на горных этапах. Я рада, что теперь и по Москве тенденция такая, как уже многие годы на западе — кто-то на велосипеде ездит, кто-то с палками занимается скандинавской ходьбой. Кто-то бегает, гуляет. Я думаю, это связано с открытыми границами, возможностью выезжать, смотреть, как бывает за рубежом. Когда мир раскрывается, есть с чем сравнивать.
S. Согласна. Хочу спросить о грустном — а помнишь, у тебя был Selfmama, Run!…
О. Да, расскажу в двух словах. Мы придумали клуб втроем — Полина Рычалова, Аня Шпитальник и я. Изначально Поля предложила сделать забег и обратилась ко мне, так как я уже была в беговой тусовке. Мы сделали забег, а после него к нам начали обращаться мамы деток: где вы бегаете, да как вы бегаете? Родилась идея сделать беговой клуб для мам маленьких детей, потому что мамы, скажем так, зависимы по времени, им не с кем оставить ребенка, чтобы заниматься собой. Кто-то хотел бы бегать пойти в уже существующий беговой клуб, но стесняются — там же все худые и прекрасные, беззаботные. И мы сделали такую историю.
Назвали ее Selfmama, Run! и весь год втроем брали бэбиситтеров, дружественные клубы давали бесплатно помещение. Летом, в основном, люди разъезжаются на дачи и в отпуск, а зимой, в морозы, к нам приходило по десять-двадцать человек. Раз в неделю я проводила ОФП, беговые тренировки со специальными беговыми упражнениями, рассказывала, как бегать без травм. Поля бегала ультрамарафоны и делилась опытом. Аня Шпитальник занималась организацией наших встреч. Мы проводили челленджи, и по Садовому кольцу бегали, — чего только не было.
S. Что же случилось? Почему клуб закрылся?
О. У всех троих начались дела — учеба, работа. У меня Никитка, третий сын, чуть подрос, я начала больше практиковать — и стало не хватать времени на клуб, а времени он требовал — занятия проходили по три раза в неделю, потом по два, потом один. К тому же мы не очень хотели делать эту историю коммерческой. Мы хотели, чтобы это был социальный проект, и нам не жалко было на это своих денег. Самая большая проблема была с бебиситтерами, их нужно было определенное количество, и несмотря на наше сотрудничество с Kids Out, нянь всё равно не хватало. Но история была классная. Потому что практически все девочки, которые с нами начинали бегать, бегают и до сих пор. Бегают свой второй и третий марафон. Кто-то все время бегает парк-раны, кто-то в клубе «Столица» занимается. Хороший был проект, и аналогичных ему, что самое странное, не появилось с тех пор.
S. Надеюсь, появится, хорошее было предприятие. Оля, скажи, пожалуйста, вот ты пробежала 81 км в Суздале этим летом.
О. До 117 не добежала! Я, конечно, могла закуситься, упереться, но не стала.
S. 81 тоже неплохо. Зачем тебе это нужно было?
О. Мне нравится долгий бег.
S. Я к чему спрашиваю. Недавно наткнулась на прекрасную цитату (не твою, а технического делегата Всероссийской делегации лёгкой атлетики): «Женщины созданы для любви, а не для забегов на 42 км». Привожу цитату с тем только, что мнение это, по моим наблюдениям, весьма распространено в обществе — и среди мужчин, и среди женщин. Собственно, согласна ли ты с этим утверждением?
О. Женщина создана для любви, это несомненно. Но чем марафоны, трейл, ультра и другие забеги препятствуют любви, я не понимаю? У любви границ нет. Вот сейчас был Монблан-ультратрейл — я не могла налюбоваться, какие все участницы крутые и при этом красавицы неимоверные… Короче, я мнения в приведенной цитате не разделяю. В моей жизни встречались люди, которые удивлялись мне: Оля, зачем тебе рожать троих? Зачем тебе еще учиться? Может, хватит работать?
S. Можешь что-нибудь ответить людям, которые считают, что не женское это дело — ставить перед собой такие серьезные задачи, бегать длинные дистанции?
О. Какие-то гендерные разделения — ерунда, одним словом. Человек вообще создан для бега. Маленький ребенок никогда не ходит, он бегает. У нас физиология такая. И гендер тут не причем.
S. Ну это всё стереотипы же. Вот мы с тобой чуть раньше затронули тему возраста. Ты не скрываешь, сколько тебе лет. Но в нашем традиционном обществе эта тема стигматизирована: многие считают, что у женщины есть «срок годности», у мужчины — тоже, но попозже. И что вообще у человека есть определенный возраст, которому должны соответствовать какие-то действия. А ты разбиваешь все стереотипы.
О. Мне кажется, тема с возрастом — какая-то советская история.
Я сейчас себя чувствую сильно круче, чем в те же свои 20 лет. Это уже не про спорт, а про мышление.
Я же говорю — расширяются границы сознания, ты встречаешь разных людей. Я сейчас увлеклась триатлоном и смотрю, что творят девушки, женщины, которые моего возраста и старше меня. Я попадаю в категорию 40-44 года, следующая — 45-49, потом — 50-55. Вау! Они показывают нереальные результаты, будучи открытыми, красивыми и интеллектуальными. Сима, тебя такое ждет впереди!
S. У тебя были страхи, от которых тебе удалось избавиться за последние лет пять-десять?
О. Я за последний месяц избавилась от главного страха — я не умела плавать, не хотела плавать и не могла. С водой не очень сложилось в детстве — я как-то чуть не утонула — подробностей не помню, помню, что меня откачали и нормально. Но в июне месяце этого года я начала плавать.
S. В твоей жизни наступил период триатлона! С чего все началось?
О. Скажу тебе так: вот раньше все бегали, а теперь все в триатлоне. Триатлон — это вирус, и я заразилась. А ведь еще недавно я ей говорила, нафиг нужен этот триатлон — плавать, ездить — нам и бегать неплохо. Но мы с ребятами, с которыми я работала, поехали на сборы, и Антон Самохвалов мне и говорит: Оля, пойдем в прокат и возьмем тебе велосипед. На велосипеде я и прежде умела и с удовольствием ездила. Но я никогда не ездила на шоссейнике в горах. И это оказалось так круто.
Ты когда-нибудь каталась на шоссейнике? Тебе обязательно нужно! Это легкость, скорость, какая-то невероятная свобода. Космос.
Я работаю с триатлетами. Это и профессиональные спортсмены, и любители высокого уровня. Короче, я заразилась этим вирусом триатлона. Но там же еще есть плавание. А максимум, что я могла — плавать на спине — мы так восстанавливались в юношестве. Но не более того. Короче, делать нечего: назвался триатлетом — надевай гидрокостюм, полезай в воду.
S. Опиши свои ощущения от первого погружения.
О. Первый раз был на грани panic attack, я вылезла из воды и сказала: всё, никогда больше. Но потом выдохнула-вдохнула и сказала: пошли еще раз. Понимаешь, во всем должен быть кайф. В тренировках, в других штуках. А с плаванием я не понимала, где здесь кайф. Но «расплавалась» сейчас — во всяком случае, мне это стало удовольствие приносить. Тренер рекомендовала мне попробовать «половинку» IronMan — не на результат, а просто окунуться в атмосферу.
S. Я так понимаю, что именно после этапа плавания тебе не разрешили завершить гонку?
О. Не то чтобы не разрешили, не получалось убрать судорогу икроножной мышцы. Сказали, что будем оказывать тебе помощь, но снимем тебя с дистанции. Такой регламент был. Я понимала как врач. Обидно осознавать, что не получилось, но я страшно довольна, что свои 1200 метров как-то проплыла, на адреналине и в удовольствие. Да и во время подготовки я испытала столько эмоций, получила столько информации. Мои восприятие и опыт стали богаче.
Однажды научусь плавать так, что сделаю всех. Почему бы мне не переплыть Ла-Манш, Босфор или что-нибудь в этом духе.
S. Ты продолжаешь помогать на бегу в рамках фонда «Дети наши»?
О. Нет, взяла паузу. Но помогаю по-другому. Фонд существует прекрасно, программа «Помогу на бегу» работает. Но тогда, в первый раз, я не совсем поняла все процессы. А это, понимаешь, как отдельная работа. По окончании встреч я чувствовала себя опустошенной. Мне нужно было собраться с силами, чтобы что-то сделать это качественно. Теперь я хочу собирать людей, организовать что-то вроде образовательного лектория, рассказывать, почему и как это работает, что делает фонд. О том, как можно совмещать бег и благотворительность.
Нельзя заниматься благотворительностью тихо.
Иначе никто не услышит. И я готова рассказывать, как нужно это делать, на своем опыте. Как нужно говорить, писать, рассказывать. Чтобы это было большое хорошее событие. Но хочу собраться с силами, с головой, со всем прочим, чтобы это не было в ущерб моей семье, детям, работе и другим занятиям. Хочется, чтобы был везде баланс. Мне кажется, от всего нужно получать удовольствие, удовлетворение. Если его нет, нет этого кайфа, сделай паузу. Значит, не сейчас.
S. Не нужно себя мучить, короче.
О. Именно. Читается тебе эта книга, кайф. Не читается — не читай ее. Иди с хорошим человеком поговори.
S. Важный вопрос, который хочу с тобой обсудить. Популярна точка зрения, что бег (спорт вообще) и подобные убеждения, участие в политическом дискурсе — занятия несовместимые. Мол, спортом занимаются самодостаточные люди, а самодостаточные люди не будут говорить о таких вещах. Я знаю, что ты человек с активной гражданской позицией, расскажи, почему ты считаешь важным об этом говорить? Может быть, стоит зарыться в свои дела и заниматься только бегом, семьей, работой?
О. Конечно, надо задумываться о таких вещах. Мы же живем здесь. Это дом наш. Это всё действительно важно, мне не все равно, в какой среде будут расти мои дети. Конечно, можно взять и уехать, можно не уехать, можно в домике своем сидеть. Но есть один момент. Нужно объяснять детям, что есть зло, что есть добро, понимаешь? Так и взрослым, может быть, иногда тоже стоит рассказать о добре и зле, о справедливости.
S. А взрослые не знают? Они же взрослые.
О. Ну некоторые же «в домиках», понимаешь. Может, кто-то из «домика» да и выйдет.
S. Можно ли сказать, что это одно и то же с твоими занятиями благотворительностью — это часть твоей жизненной позиции?
О. Да такая позиция. И твердая позиция, убеждения, были у меня всю жизнь. Я по этой причине отказалась идти в комсомольцы. Мне говорили: как так? Ты же один из лучших спортсменов города, ты должна быть комсомольцем. А я уже, может быть, на тот момент стала понимать чуть больше.
S. Какие твои качества ты хотела бы передать сыновьям?
О. Без ложной скромности, наверное, целеустремленность.
S. То самое качество, которое тебя восхищало в отрочестве в ребятах постарше. Закольцевали! В таком случае, заключительный вопрос: что ты будешь делать через десять лет?
О. Путешествовать. Не знаю, насколько позволит здоровье бегать, но на велике буду точно. Стану приезжать в новые города и там кататься, изучать город на велосипеде. И конечно же, я буду продолжать лечить. Думаю, я буду очень классной, в любом случае. Может быть, даже терпения наберусь. И тогда буду просто вообще, мне кажется, идеальная.